Воспоминание о боевых  действиях в годы Великой Отечественной войны в борьбе с гитлеровскими захватчиками в Крыму

командира 2-й партизанской бригады восточного соединения

Котельникова Николая Кузьмича.

Котельников Н.К.Окончив Бакинское пехотное училище, 14 июня 1941 года нас, еще не переодетых в форму лейтенантов, в количестве 500 человек направили  на альпийские сборы  в район Эльбруса.

19 июня прибыв на базу и получив снаряжения, теоретический расклад от инструкторов альпинизма, группы 22 июня 1941 года вышли на свои первые практические занятия по преодолению крутых травянистых склонов и движению по осыпи.

            Шел легкий дождь.  Инструктора объясняли,  как преодолевать осыпи. Отряд был остановлен  подошедшим от радиостанции командиром  роты старшим лейтенантом  Максимовым . Получено сообщение:  приказ всем возвращаться на базу.  На турбазе  состоялся  митинг, где генерал-майор  Тарасов  (начальник физической подготовки Министерство обороны – он же  был здесь начальник сбора) сообщил о том, что гитлеровская Германия совершила нападение на Советский Союз.

            В этот же день все приостановилось и мы пешим строем возвращались  до ж/д станции Нальчик, откуда  поездом прибыли в г. Баку, а затем в ранее назначенные части.

            Я и многие мои товарищи  были назначены командирами взводов  в 818 стрелковый полк, который дислоцировался в г. Казах  Азербайджанской ССР. По прибытию  в г. Казах полка там не оказалось, он передислоцировался,  тогда именовалось село Савал ныне город  Савал.

             В августе  наш полк  в составе  236 дивизии перешел границу  Ирана через ж/д мост  в Дульфе и действовал в направлении г. Тавриз, Млондаб,  г.Саказ и Теаны.

             В сентябре м-це полк в составе  236 дивизии  возвратился   на свою территорию  и расквартировался на военном полигоне в г. Ленинакане.

            4 декабря 1941 года полк в составе  дивизии выехал  из  Ленинакана и расквартировался  в станице Верхне Баканской, станция Тоннельная в р-не  Новороссийска.

            Находясь еще в г. Ленинакане,  меня назначили командиром роты автоматчиков, которую пришлось формировать на ходу, а знакомство с автоматом проводить в эшелоне, а  стрельбу из него вести в районе временной дислокации у моря  на окраине  Новороссийска . Помню,  как   приходилось  трудно  обучить автоматчика, многие  только  слышали об автомате ,а  его не видели.

            А солдаты по своему уровню  образования были не выше 3-5 классов, по национальности: армяне, грузины,  азербайджанцы,  карачаевцы, русские, белорусы,

украинцы,  аджарцы, абхазцы и др. Плохо владели русским языком и вот  в таких условиях (да еще приказом  строго запрещалось расходовать патроны), было трудно  подготовить хорошего автоматчика. Помню, как за несколько дней  перед посадкой на корабли, я решил  ознакомить с автоматом солдат на боевой стрельбе.

            Войдя в район учебы около моря, проинструктировав  командиров взводов, (а они все были  сержанты), выставив  оцепление, установив  мишени в направлении моря, чтобы пропустить всех за  оставшее время, я лично сам на огневом рубеже пропускал по 3 человека.

            Результаты попадания были очень плачевны. Видя эти результаты  политрук  роты Зиновьев, по званию зам. политрука,  запротестовал против такой  стрельбы, стал настаивать  прекратить стрельбу, с  целью продолжить  тренировку, а потом стрелять, высказывая что  это  преступление по расходу  патронов, но не взвешивая, что времени нет,  он в этом  усмотрел  с  моей стороны вредительство.

            После некоторого нашего спора он пошёл и доложил командиру полка тов. Кортикову, изложив  доклад  однобоко. Кортиков вызвал  меня  и политрука выяснив  детально, пожурил нас и сказал: « Тов. Зиновьев нам  отличных результатов добиться времени нет, а солдат должен здесь почувствовать, как его оружие стреляет, а посему  идите, поставьте  за куст доску и пусть они постреляют». Так готовились автоматчики.

            29 декабря нас  погрузили  на пароход «Зырянин», а с 30 на 31 наш полк  высадился в захваченный нашими частями порт г. Феодосии.

            От г. Новороссийска до г. Феодосии  наш пароход  с группой кораблей  шел целые сутки. Море штормило до 7-8 баллов. На пароходе  все бойцы битком в трюме сидели друг на друге,  вот такая была теснота, от качки многие травили, выйти некуда, так они травили друг на друга.

            Высадка в захваченном порту произошла организованно и быстро, шинели бойцы и командиры,   чтобы легче было оставили на корабле, а сами остались в ватных брюках и фуфайках.(Оставить шинели – была подана команда  вышестоящего  командования, а не по инициативе бойцов )

            Выйдя  на причал,  выстроив   роту, по приказу  стал следовать за 1 – м батальоном. Полк в строю шел  по набережной   район  ж/д станции Сарыголь(ныне Айвазовская),  следуя по набережной,  дойдя  до военного санатория мы увидели  на ступеньках  большое количество  лежащих в нижнем белье трупов  людей.

            Я и другие сразу не догадались, что это санаторий, в котором размещались фашистские солдаты, просто  из-за неопытности подумали, что ранее высадившийся горно-стрелковый  полк и несколько морских отрядов собрали убитых и успели раздеть.

            В последствии узнали, что это группа моряков,  установив пулемет  била по убегавшим в панике  солдатам  фашисткой армии и они сами скатывались по ступенькам и образовали гору трупов.

            Достигнув Сарыголя,  полк развернулся, но противник в Сарыголе начал обстреливать наши подразделения как только чуть стало рассветать (в это время  дул ветер  - была небольшая пурга). Наш полк пошел в наступление, преследуя отходившего противника в направлениях  населенных пунктов Тамбовка, Петровка с выходом на рубеж  хребта  Биюк – Эгет.

            Достигнув цели, штаб полка,  разместился  в поселке  Петровка, продвижение приостановил.

            Противник начал наносить бомбовые удары  по транспортам и населенным пунктам. Так за 2 дня  и 1-го и 2-го января он несколько  раз бомбил  Петровку. А из пулеметов обстреливали самолеты, возвращающиеся  с бомбежки транспортов в г. Феодосии.

            Находясь в расположении  штаба полка, рота автоматчиков  вначале не выполняла наступательных действий, если не считать первых встреч  непосредственно на станции Сарыголь, где автоматчики  своим огнем быстро  изгнали их из населенного пункта.

            Противник, отойдя из Феодосии, начал закрепляться  по противотанковому рву  на линии г. Старый Крым-Карагоз- совхоз 1-я  пятилетка - Асанбай -Кулича Мечеть и.тд. Подразделения полка заняли оборону на хребте Биюк-Эгет.

            Эгет. В  следствии низкой температуры воздуха  и ветра  бойцы стали обмараживаться . Командование  полка  решило продвинуться вперед,  т-е за противотанковый ров, занять совхоз 1-я Пятилетка, поселок  Капусталык, деревню Асан-Бай и разместиться в этих населенных пунктах.

            2-го января  разведка полка  донесла  командованию, что противника в этих населенных пунктах нет.

            Для того чтобы затруднить продвижение  механизированных частей  противника  в нашу сторону , командир полка  майор Васильев решил  взорвать все проезжие мосты,  через ранее созданный нашей обороной ров , в районах выше указанных населенных пунктов .           

          Ввыполнение этой задачи  было возложено  на роту автоматчиков   с приданным взводом  саперной роты полка. Вызвав меня в штаб полка пос. Петровка, майор Васильев поставил мне следующую задачу: «Ваша рота со взводом саперов  под покровом  темноты следует  в район  Асан-Бай(совхоз 1-я Пятилетка) с заданием взорвать  мосты на рву, по данным нашей разведки  в этих населенных пунктах  противника нет, но вероятны возможности  появления  отдельных групп разведки  противника, которых необходимо  разбить и занять  населенный пункт,  удерживая  его до рассвета и до  подхода наших подразделений.

            В случае оказания сильного сопротивления противником, от вас подастся красная ракета , куда будет  оказана   помощь по заранее  подготовленным данным  нашей  артиллерией.

            Задача была ясной, необходимо ее  было выполнять.

            Подготовив роту и приняв в свое распоряжение взвод саперов, рота с района поселок Петровка с проводником, жителем из Сеит-Эли, вышла на выполнение задания .

            Выйдя по дороге на хребет Биюк-Эгет, пройдя линию  обороны, я поставил в известность командира подразделения, что в случае возвращения моей роты, чтобы знали  бойцы  и не обстреливали  своих.

            Когда мы спустились с хребта  было темно и в нашу сторону  дул холодный северный ветер,  по земле тянулась сильная  снеговая  поземка, а местами пурга. Шли, казалось, долго и никаких населенных пунктов  видно не было.  Не отпуская от себя  проводника, я часто спрашивал: « А не заблудился  ли он, или уверен ты, что правильно ведешь?». Проводник без колебаний отвечал, что идем правильно и скоро дойдем.

            Наконец  невдалеке от нас мы увидели дома. Приближаясь,  мы перешли ров,  проходящий  по ручью. Проходя ручей (или ее назвать рекой – трудно в Крыму определить где река, а  где ручей, так-как они очень мелкие и малы)

            Засыпанный снегом я угодил в сугроб, а под ним слабый лед и я провалился правой ногой, набрав полный сапог воды.

             Выйдя из ручья, через огороды мы вошли в дом. Спросив у жителей  имеется ли здесь противник, нам ответили, что  очень много, (я, разговаривая с жителями, одновременно снял сапог,  вылил воду, выжал портянки,  быстро одел сапог и вышел во двор) вышедшая женщина показала нам  направление, где стоит батарея противника и, что не так давно прибыла кавалерия  румын, выгнали с конюшни колхозный скот и там размешают лошадей.

            Когда вели разговор  во дворе, по улице  со стороны Кумыса Мечеть проследовало  4 автомашины, крытые  тентом.   Рота стала продвигаться  скрытно по огородам и полисадникам, к размещению лошадей и куда следовали автомашины.

            Пройдя вслед за машинами, я заметил, что они не дошли еще до конюшни и  у перекрестка дороги остановились.

            Я почему-то подумал, а немогут ли быть это машины наших соседей справа и мы можем расстрелять своих. На такую мысль толкнул меня такой случай.

            В ночь на 2 января автомашина  нашего полка из  боепитания  подвозила  на передний край  боеприпасы,  следовала она  из Тамбовки через Петровку на хребет Биюк-Эгет  по грунтовой   дороге. Водитель и сопровождающий боеприпасы, точного расположения линии обороны не знали,  ехали с расчетом, что их должны где-то остановить, но получилось следующее.

            Вследствие сильного холода бойцы запрятались в окопы, укрывшись плащ-палатками обогревались, дорога осталась открытой, шофер, не заметив никого, пересек  линию обороны  продолжал путь. Спустившись вниз и, заехав в населенный пункт   Асан-Бай, они услышали немецкий разговор на улице и много суетившихся на перекрестке дороги  солдат. Шофер и напарник быстро  приняли решение продолжать путь по прямой за поселок  в глубь противника. Разворачиваться   непосредственно в населенном пункте было нельзя, так-как  в кювете могла забуксовать машина и этим самым   привлечь на помощь солдат противника, а это  значит  самим сдаться противнику .

            Продолжая свой путь, минуя солдат противника машина  скрылась за населенным пунктом . Выбрав удобное место, машину шофер развернул и поехал обратно. Проезжая мимо солдат противника, они в начале тоже не заподозрили, но когда машина  стала удаляться все дальше в сторону нашей обороны, противник  спохватился и начал обстреливать  ее из  стрелкового оружия, но так-так это было ночью стрельба была  запоздалая, а наша машина благополучно возвратилась  в Петровку, где настоящий рассказ я слышал сам лично от шофера.

            Ввиду отсутствия полного вооружения  в роте я лично не вооружал себя автоматом, а имел только пистолет «ТТ». Пройдя по палисадникам ближе к машине, не опознав,  кому они принадлежат, я приказал  одному из солдат подойти поближе и определить, не наши ли это автомашины. Солдат испугался идти и попятился назад за дом. Я тогда,  не теряя времени, к головной машине  пошёл сам, имея  наготове  за пазухой пистолет.

            Когда я приблизился к боку  кузова  и понял, что  это немцы. Впереди  машины

невооруженный солдат  прыгал и отогревал этим замёрзшие ноги. Я решил не отходить, чтобы не привлечь внимание  прыгающего немца и  убить его.

             Подойдя  к противнику,  я заметил с правой стороны открытый  капот и там еще двух солдат  противника, ремонтирующих  машину. Когда прыгающий  солдат опознал меня  и я  в упор хотел стрелять, то он поднял  руки вверх и диким голосом начал кричать,  не пытаясь убегать.     

            Пистолет мой меня подвел. Осечка, перезарядка и снова осечка. Двое, которые копались в машине, после его крика мгновенно убежали. А прыгающий солдат остался на месте до тех пор  пока я  сам от него не удалился в палисадник,  где находились мои бойцы.

            Подал команду: « Огонь по машинам!». Но увы,  автоматы были   забиты снегом и сразу  не стреляли, а за это мгновенье солдаты  уселись в машины и удрали оставив только  машины и двух  тяжелораненых, которых я смог броском гранаты поразить.

            Раненый немец лежал у машины,  заговорил на ломаном русском языке  «Товарыш».  Солдат –сибиряк Маликов не вытерпел и послал в него еще пулю,  чтобы навсегда оставить на месте.

            Началась перестрелка. В это время, когда мы еще не дошли до конюшни, румынские  кавалеристы  быстро вывели лошадей  и ускакали в другой конец,  в сторону г. Старый Крым. Перестрелка  в районе перекрестка  продолжилось до 5 –часов утра. Противник установил  пулеметы, минометы  и начал обстреливать  нас трассирующими снарядами. Мосты были разобраны, оставаться, при большом количестве противника не было смысла и  я решил отойти  в поселок Розалевка, где разместить своё подразделение, а самому пойти в Петровку на доклад  командиру полка.

            При движении в Розалевку  мы отклонились от первоначального маршрута. Это  я заметил в уже   светлое время. Наши наблюдатели  приняли нас за противника. Я еще ранее  предполагал   и выслал вперед своего связного, но он не успел достичь,  как из Розалевки на хребет стали выбегать на оборону  обогревавшиеся  бойцы, а затем  последовал  артиллерийский обстрел. Для того, чтобы дать своим понять, что «противник»  желает сдаться, рота шла все время строем. После двух выстрелов артиллерия  прекратила  вести огонь (Надо признательно сказать, что артиллеристы молодцы, они из закрытых позиций сразу взяли 2-х денную вилку – третий  снаряд наверняка был- бы  точным  и нам бы не сдобровать).

            О данной обстановке было доложено мною командиру полка. Майор Васильев был не удовлетворен, что мы ушли, с деревни Асан-Бай и снова дал  приказ идти занимать  Сеит-Эли, но уже  в светлое время.

            Бойцы уставшие и, имея  на вооружении только автоматы и винтовки, без какой либо поддержки снова тронулись  к деревне  Асан-Бай. Когда мы подошли метров на 500 от деревни, развернулись по фронту,  заняв исходные  позиции за курганами. Я стал вести наблюдение  за действиями противника. Противник занял оборону по окраине, установил минометы, станковые пулеметы. Артиллерия стояла на северной окраине деревни и видно, что противник был готов в случае натиска отойти. Это видно  по направлению  колонны автомашин в сторону  северной  окраины, т-е на Белогорск.

            Изучив обстановку я начал  наступление. В это время прибыл связной и передал приказ возвратиться роте в Розалевку. 

            4-го января  полк всеми подразделениями пошел в наступление  - противник был быстро сломлен и село  Капусталык, совхоз Пятилетка и Асан – Бай  были заняты, с этого дня подразделения  находились в теплых помещениях.

            Соседний полк слева занял село Карагоз, но вскоре наши части, занявшие Карагоз,   были противником вытеснены.

            Подразделения  нашего полка заняли оборону на северной  окраине выше указанных деревень, используя сад совхоза, как естественное укрытие.

            Рота автоматчиков занимала оборону на левом фланге  полка в поселке  Капусталык, находясь  в обороне с 5 по 15 января 1942 г. Противник против подразделений полка не проявлял какой -либо активности, не считая  артиллерийских обстрелов  и редким бомбометанием.

            С нашей стороны активности не проявлялось    - ввиду отсутствия боеприпасов, продовольствия и тяжелых  поддерживающих средств, не считая  5 танков и нескольких орудий, которые так же молчали из-за отсутствия снарядов.

             Утром 15 января 1942 года противник после непродолжительного артеллирийско-минометного обстрела  по нашей обороне на всех направлениях  фронта перешел в наступление . 818 СП, имея хорошие условия  прикрытия  - сад и, проявив  стойкость, с места обороны  не отошел.

            Противник, потеснив наших соседей право  и лево фланговые  части, продвигался вперед  до г. Феодосии и Акмонайских позиции .

            Наш полк продолжал удерживать  свои позиции, ведя бой  с остановившимся перед фронтом противником.

            Так  шел бой с 15 по 18 января 1942 года. За это время противник не  проявлял ни одной попытки взять наши подразделения в кольцо. Бои шли только у фронта.

            За 4 дня в полку иссякли запасы  патронов, а снаряды и мины иссякли еще 16 числа.

            Не стало продовольствия, с каждым днем силы таяли, а число раненных увеличивалось, их было битком набито в одном из  больших зданий совхоза, где был лазарет полка.

            Связь с дивизией и другими частями была прервана. Высланная разведка на связь с дивизией цели не достигла.

            Оценив обстановку, командир полка майор Васильев решил уходить в леса   Крыма и соединиться с партизанами.

            18 января  майор Васильев,  вызвав на свой  командный пункт  командиров батальонов  и отдельных   подразделений  отдал следующий приказ:  «Ввиду сложившейся  обстановки   полк будет выходить поэшелонно в район Крымских  лесов на соседние  к партизанам,  азимут движения   184-0».

            Разбив батальоны  и подразделения  на три эшелона, указал исходный пункт  -юго западную окраину сада совхоза, время сосредоточения  и выход.

            Для вооружения  штатных работников мне, как командиру   роты автоматчиков, было приказано принести 10 автоматов с комплектом боеприпасов в штаб полка.

            Рота автоматчиков отходит последней, прикрывая отход полка.

            Время сосредоточения и выход по маршруту 3-му эшелону было назначено 4 часа 19 января 1942 г.

            В приказе майора Васильева  указывалось и на то, чтобы проявить  максимум осторожности  с ранеными, об оставлении их. Раненых, кто может передвигаться, необходимо забрать с собой .

            Я увидел  все разрозненные мелкие подразделения, никакого батальона  не было. Колонна человек в 300 двинулась  по указанному маршруту, впереди ее возглавлял  один из младших лейтенантов взвода 45мм. ПТО и больше из командного  состава никого я не видел. Я   занял, как приказано, место в хвосте колоны.

            При движении, сверяясь по компасу, да и изучив местность, т-к я занимал оборону на левом фланге полка, я заметил, что впереди  идущий  уклоняется вправо  и может вывести в сторону деревни Карагоз, где    размещается противник, тем  самым выдать наше движение. Я несколько раз  выбегал в голову  и указывал ему, что он ведет  вправо, необходимо  исправить движение, но товарищ  заверяя   в верности довел до того, что не заметив  как уклонился сделал километровый круг и снова вывел на тоже место, откуда мы  при заезде   подводы   с пулеметом в окоп, вытаскивали их.

            Видя такое  положение,  бойцы все были встревожены, т.к леса мы не достигли, а время  приближается  к рассвету. Решил колонну  вести я сам. Приказал  подводы оставить,   а пулеметы  взять вьюком на тех же лошадей.

            Спрашивая у бойцов  пулеметной роты где их командиры, они мне ответили:

«Наши командиры переоделись в гражданскую форму  и остались в поселке у тех женщин с которыми  они эти дни были(я помню из этой роты двух командиров  по фамилии Кошкарев и Ващенко, их действительно с бойцами этой роты не было».

            Определив свое место,  я повел колонну в лес, как указывал майор Васильев.

            Взяв курс, я очень уклонился  влево от местных гор.

            Приблизительно не доходя  километра 2 до развилки  дорог, идущих на г. Феодосию, Судак и Старый Крым, перед рассветом, мы встретили группу  отставших бойцов от 2 –го эшелона, они нам сообщили, что 2-ой как и 1-й эшелон пошли на юг в г. Феодосию, т.к  по данным нашей разведки г. Феодосия  противником не занята, вот они и решили идти в Феодосию.

            Минут через 20 уже рассвет, мы догнали несколько отставших групп,   в том числе  и две  пушки на конной тяге из 687 артполка, на одной  из пушек лежал на лафете тяжело раненый  командир дивизиона.

           Они подтвердили, что часть 1 и 2 эшелона  пошли пробиваться в г. Феодосию. Нас собралось в 3-м эшелоне около 400 человек.

            При переходе дороги в районе развилки  мы уже в светлое время  заметили склад боеприпасов,   который  охранялся  одним  немецким часовым. Часового  убили, но как только его убили, из р-на Старого Крыма на  дороге появилась  немецкая автомашина  с установкой  автоматической мелкокалиберной пушкой. Заметив нас противник открыл по нас огонь из пушки.

            Неуправляемая   колонна кинулась  наутек за горку по всей дороге, идущей  на Судак.

            Туда же галопом погнали   и лошадей с пушками и как только  перешли  горку  на обратном  склоне пушка  сильно  потянула  людей вниз , затем перевернулась, что было   с командиром  дивизиона  я больше ничего не знаю, т.к колонна  врассыпную  бежала  по долине на следующую  сопку к району  Коктебель.

            Следуя за колонной на один из  хребтов,  на склонах которого  был снег и дула  метель, мы обнаружили трупы наших красноармейцев.

            Выйдя на хребет,  мы  стали решать кто должен возглавить  колонну, решили  что ею должен командовать один из командиров  старший по званию. Среди нас  из командного состава  был старший лейтенант( им оказался в последствии не из командного состава, а из интендантской службы фамилии его не помню) .

            Когда начали подниматься  еще выше на хребет, метрах в 150 впереди нас появились  2 румына мы стали их подзывать к себе на немецком (Ком Гер, Ком мит мир )   они в начале начали приближаться, а  затем узнали нас.

            Стали убегать по уклону вниз в направлении шоссейной дороги, выстрелы наши не дали результатов, они убежали (дул ветер, была пурга).

            На противоположных вершинах к морю в р-не  Коктебеля  и Султановки была слышна  ружейно-пулеметная стрельба и взрыв мин.           

              Мы решили спуститься к морю и  под  покровом темноты берегом  зайти в Феодосию.

            Спускались с хребта, пересекая шоссейную дорогу  на Коктебель, на дороге мы увидели  стоящую без прислуги немецкую противотанковую пушку, пройдя недалеко от нее, мы по ложбинке поднялись на водораздел горы – метров 100-150  от шоссе  и стоящей на ней пушки.(Мы просто подумали, что она выведена из строя).

            Выбрав бесснежный склон, устеленный сухой  травой,  противоположный от моря, бойцы  отдыхали, а мы командиры  стали наблюдать за  районами, где шла стрельба.

            Было видно  как противник  прочёсывал сопки.

            Не прошло и одного часа как мы прибыли и расположились на склоне. И увидели, до роты противника  с минометами  поднимавшейся  на хребет, где мы встретили 2-х румын, а затем  пушка стоящая недалеко  от нас, но с этого места ее не было видно, видимо и выкатывалась и устанавливалась в нашу сторону.

            Увидев все это,  бойцы, а за ними и мы, быстро перевалили хребет и стали бежать к берегу моря. Справа  и слева на горах находился противник, но нас не обстреливал,  по- видимому  он еще не понял, а затем с двух сторон  перекрестным огнем  начал обстреливать нас .

            Паника усилилась, стали  падать намертво бойцы и командиры, застонали раненые.

            Укрыться  почти невозможно, хотя мы бегали по дну глубок5ой балки.

            Настолько  высоко перед нами были сопки, что с них простреливались все места,  не оставалось мертвого пространства.

            В этой балке погибли и мои два командира  взвода – сержанты, (фамилии их не помню). Перебегая короткими перебежками, при падении я почувствовал теплоту в кисти левой руки и сразу же увидел сочившуюся кровь. Попробовал работать пальцами, рука работает, перевязал  меня один из бойцов. Мы стали  короткими перебежками  продвигаться к берегу моря.

            На берегу моря нас собралось около 150-200 человек(Противник с гор к морю не пошёл, по-видимому из-за того, что день подходит к концу). Остальные  по берегу  ушли вперед  еще до темноты, убитых было человек 15.

            Мысль пробраться в г. Феодосию  нас не покидала. С наступлением темноты мы двинулись над берегом по направлению  к Феодосии. Пройдя по берегу километра 2, мы встретились с естественным припятствием. Это мыс, где обрывистые берега и вода подходила вплотную, надо было по короткому  склону подниматься  наверх и пересекать этот мыс.

            Погода была морозная, грунт был мерзлый, при подъеме часто срывались вниз, был в это время такой случай: несколько бойцов поднявшись наверх пошли вправо и там  стали  спускаться к морю, но грунт  был скользкий,  а под ними обрыв в море и вот они все сорвались в море, дальнейшая их судьба неизвестна, да и вряд ли они в такую стужу могли остаться  живыми.

            Когда мы поднялись  на высоту мыса, сели отдыхать  и я увидел позади и выше нас кто-то подает  в сторону  моря световые сигналы, на это место я послал 5 человек солдат выяснить кто это, через несколько минут подошли они и докладывают: «Мы подошли к сигнальщику,  спрашиваем  его,  а он молчит и мы решили возвратиться».

            Из их доклада я сделал  вывод, что это  сигнальщик противника. Снова посылаю их, чтобы они  его притащили или убрали  на месте, но когда они пришли, на том месте сигнальщика не оказалось. 

            Начали мы спускаться с горы  к берегу. Спустившись к берегу в р-не  Двуякорного, мы заметили на белом фоне обмытой гальки движущуюся на нас большую группу людей с разговором на русском языке. Группа подошла к нам, это были моряки и солдаты. Они рассказали нам, что противник вошел в г. Феодосию и что мы идем пробиваться  на Севастополь.

            Наши бойцы  такой вестью обрадовались, заколебались и кое кто решил идти с ними. Часть бойцов ушло.

            После ночного движения,  дневной беготни  и скудного пайка, который кое у кого был, люди устали, идти дальше некуда. Договорились переночевать на берегу  в промоинах и в разных местах. Собрали  хворост и дров, разожгли костры и так,  прижавшись друг к другу, переспали. Рано до рассвета  было решено  передневать в кустарниках и промоинах, а к вечеру  собраться на условленном месте и тогда  движемся в путь, который был дан приказом командира полка майором Васильевым, т-е в леса на соединение с партизанами.

            Мелкими группами разбрелись по складкам местности и расщелинам. Я с двумя  солдатами нашли водой  промытой, как тоннель, щель, залезли туда  и так находились до вечера.

            Примерно  часов в 10 утра противник начал  из автоматов и винтовок обстреливать местность. Некоторые солдаты были там убиты, а большинство  не выдержало и сдалось в плен.  Вечером я и со мной солдаты Алибаев и Петренко  подошли на условленное место, собрались  военнослужащие и одна девушка из Феодосии, которая отстала от группы моряков,  ушедшей в сторону Коктебеля.

            Вечером, погревшись у  костра,   мы тронулись в путь. Путь нам предстоял обратно  по тому,  как  нас обнаружили у стоявшей  немецкой пушки  на дороге. Переходя, мы видели как с наших убитых солдат  были сняты обмундирование , лежали они в нательном белье, оружие  частично поломано , а остальное унесено.

            Пересекли шоссе, пройдя по винограднику в сторону  деревни Бараколь, мы в    700-800 метрах  от шоссейной дороги Феодосия – Коктебель под хребтом обнаружили сарай, кругом сарая лежали виноградные колья. Решили остановиться здесь и устроить днёвку. Закрыв в сарай дверь  плащ-палаткой, разожгли  костер,  выставив у двери дежурных наблюдателей улеглись спать.

            Все дни, начиная   19-го и до 25-го января, в горной  местности дул ветер и бушевала небольшая метель.

            Второй день не принимали  пищу, из за отсутствия таковой. Когда мы 19 января  встретили двух румын на хребте, я, бежа за ними, наткнулся   на заметенных снегом двух убитых лошадей и вот, придя опять под этот хребет, я решил под кровом пурги  направить  трех солдат  за мясом, получилось не плохо, они с трудом  отделили заднюю ногу,  принесли и мы стали жарить мясо. Таким образом мы поели.  После обеда я снова  посылаю за мясом еще двух бойцов, но по не известным причинам они так к группе и не вернулись. Появилась боязнь, что они могут нас выдать, но этого не произошло.

            В этом сарае мы находились три дня. В один из дней,  23 января, наш наблюдатель с двери в сторону шоссейной дороги  и  Бараколя отвлекся  и вдруг к нам в сарай входят три невооруженных красноармейца. Поздоровавшись, они стали расспрашивать откуда и куда держим путь. Я чувствую, что среди них есть командир, т.к бойцы по имени и  отчеству никогда  не называют друг друга (я имею в виду возраст), а тут часто два бойца  называют Павел Ильич! Павел Ильич!

            У меня на гимнастерке знаки  различия лейтенант, а у него просто солдатская гимнастерка и стрижка солдата.

            Подсевшись поближе  ко мне  Павел Ильич стал у меня расспрашивать какие у меня есть планы, да и о себе рассказал. Как они в р-не  греческого Армутлука хотели сдаваться в плен, но увидев  как они взятых наших бойцов  на месте расстреливали,  они сумели оторваться от противника и вот наскочили на вас.

            Я рассказал свои планы, что решили идти в лес и там встретиться с партизанами. В настоящий момент вели наблюдение за деревней  Бараколь с целью  прохода через эту деревню добыть продовольствие и  идти  в лес на гору  Козья, что  между  Армутлуком с южной стороны и с восточной  стороны хутор Имарет.

            В группе  имеются двое раненных. Я  в кисть левой руки  и обморожены  в дневке обе ноги и Дударев в грудь   с выходом пули под лопатку. И еще трое с обморожением ног это Хуторенко, Максимов, Сидоров. Павел Ильич переговорив со своими бойцами, признается мне, что он тоже  командир в звании  младший лейтенант Козлов и его бойцы  Дудкин Павел Иванович  и Парфенов Николай Иванович из 687 арт. полка – который поддерживал 818 СП желаем остаться с вашей группой и готовы вместе идти в лес. Просим принять нас. Я ответил согласием.

       &